— То есть, по сути, нападения начались после того, как компания вторглась на его территорию? — уточнил я с нарастающим раздражением.

Пожарские переглянулись, но отвечать не стали. Зато в разговор влез Суворов:

— Не совсем понимаю, к чему ты клонишь, мастер Морозов, — запальчиво начал он. — Хочешь сказать, что нежить бывает хорошая и добрая?

— А чем болотник хуже тех упырей, которых мы повстречали на заправке, — парировал я. — Только упыри старостины со своим папашей убивали проезжающих ради грабежа. А иногда, думаю, и для забавы. Что они сделали бы с той же Марьей, если бы она не владела силой? Или с Алиной?

От такого заявления Сергей вспыхнул. Буквально занялся огнем и тотчас потушил собственной ладонью. Мне подумалось, что такое проявление чувств у ведьмака было очень показательным.

Сергей немного помолчал. Но я заметил, что тема разговора ему основательно не нравится. И сейчас он старался сдерживаться и подбирал слова, чтобы разговор не перерос в безобразную драку:

— А те упыри из деревни, где моя семья погибла — они были плохими? Или хорошими, но им просто гости не нравятся?

— Хорошая подмена понятий, — не остался в долгу я.

— О чем ты? — насупился Сергей.

— О том, что эта нежить искусственно создана из людей. Которые стали такими под действием определенных вещей. И ты не хуже меня это знаешь.

— Знает о чем? — напрягся Пожарский.

— Синод не подтвердил, что тех несчастных опоили водкой, которая создала монстров.

— Ты уверен?

— Я был там, — ответил с тяжелым сердцем. — Но не смогу подтвердить свои слова, если вы решите узнать подробности или спросите о произошедшем у кураторов — вам солгут. Дело замяли.

— Почему? — Алина изумленно уставилась на меня.

— Чтобы паники не поднимать, — догадалась Марья. — И чтобы все выглядело подвигом, а не замыванием грязи на полу. Верно?

— Все так, — не стал я спорить.

— Нечисть есть нечисть, — произнес Олег устало. — Помнишь, как ты и Алина бились с маньяком?

— Маньяк — это призрак человека, который и при жизни-то был не совсем хорошим, — возразил я. — А после смерти и вовсе превратился в озверевшую тварь, которая представляла угрозу. Суть его — человеческая. Стоит это понимать.

— А кикимора? — тотчас спросила Алина. — Та, что пожирала детей в приюте? Она хорошая?

— Если бы хозяйка заведения не покрывала выходки этой твари, то мертвых детей было бы меньше. Разве не так? Кто позволял ей жрать детей?

— Тебя послушать, так нечисть вся сплошь невинная, а все беды от людей, — буркнул Сергей.

— Кто начал водить в Лукоморье людей? — я сделал паузу. — Даже гнездовье-вороновье не выходило из леса, а жрало тех, кого жадные люди тащили сюда, нарушая договор.

— Договор?

- Наши предки договаривались жить в мире.

— Так заведено, что на земле имеем право жить только мы. А нечисть тут лишняя, — Иван сказал это с ноткой неуверенности.

— И вы все так считаете? Что те, у кого жизни в разы длиннее человеческих, тут просто гости. А мы хозяева. Мы можем рушить их дома, убивать их детей и соседей без особого повода. При этом мы ждем, что они не станут сопротивляться. Что уйдут, как только мы обнажим оружие.

— Ты говоришь про нечисть, — напомнил мне Олег.

— Куда им уходить? — не мог остановиться я. — Куда идти болотнику, когда его болото будет высушено? Или лесовику, когда деревья уйдут на лесопилку?

— Ты ведьмак или кто? — сурово уточнил Сергей.

— Я темный. Меня тоже с нечистью ровняют. Хотя я ничего дурного людям не сделал. Или не слышали никогда, что от темного ждать хорошего не стоит?

Повисло тяжелое молчание. Суворов хотел было продолжить беседу, но Алина его одернула. И остаток пути мы шли молча.

Тропа образовала крюк, и вывела нас на дорогу с развилкой. Три тропы уводили в разные стороны. А перед ними стоял огромный потрескавшийся, от времени, поросший мхом камень. На нем виднелись надписи, предлагающие выбрать направление.

Проводник остановился возле указателя и произнес:

— Здесь направо.

— Далеко ещё? — уточнил я, но Ленька покачал головой:

— Почти пришли, — произнес он и как-то странно поежился.

В душе зашевелилось нехорошее предчувствие. Я схватил парня за ворот куртки и притянул к себе.

— Врешь?

— Не надо нам туды, милсдарь. Там сгинем все. Печенкой чую, — он потер место, где я видел свитое из тьмы гнездо.

«Темный», — ласково позвал меня низкий женский голос.

Между деревьев мелькнули огоньки глаз и тотчас пропали.

— Я, — тихо ответил и сделал вид, что обратился к самому себе.

«Останься. Других отпущу», — пообещал мне голос.

— Не врешь? — едва слышно шепнул я.

«Останься. Узнай мою сказку.»

— Дай мне слово заветное, крепкое, что отпустишь моих друзей.

«Кто научил?» — голос был удивленным, но не дождавшись ответа, он продолжил «Даю тебе слово заветное. Слово мое верное-крепкое-лепкое. Ты останешься. Друзья твои уйдут. И я за ними не пойду и велю своим братьям и сестрам их не трогать.»

Я кивнул и подкинул на плечах рюкзак.

— Слышали? — спросила вдруг Алина и оглянулась.

И в этот момент в кронах деревьев мелькнула густая тень. Миг — и огромный зверь оказался на тропе. Прыгнул на меня, сбивая с ног. А затем, острые зубы впились в куртку, и зверь сиганул, скрываясь на дереве и унося меня с собой.

Пару раз я больно ударился о ветки и сгруппировался, сжавшись в позу эмбриона и закрыв руками голову.

— Барин! — послышался с земли крик Проньки.

Ветки зашелестели, ломаясь и больно хлестали по предплечьям. И я в очередной раз порадовался, что догадался закрыть руками голову. Иначе висеть моим глазам на ветвях деревьев. Да и лицо мне наверняка бы распороли острые сучки.

Внизу послышался треск огня, гул ветра и холод льда. Но зверь уже прыгал по ветвям деревьев, волоча меня как Багира маленького Маугли.

Гонка кончилась так же быстро. Зверь мягко спрыгнул на землю и положил меня в траву. Прислушался, навострив уши. А затем припала к земле и зло зашипела. Потом словно растворилась в воздухе.

Я вскочил, выхватив из-за пояса косу и замахнувшись для удара.

— Барин, — пискнул Пронька и вскинул руки, закрывая лицо.

— Вот же, — я выругался и заглянул ему за плечо.

Кроме Проньки никого не было.

— Как ты меня нашел? — спросил я, оттянув свой ворот куртки, чтобы отдышаться.

— Просто побежал от той кошки, что на дорогу выскочила — ошалело вылупился на меня парень, а потом оглянулся. — А остальные ведьмаки где? Как же… Я же… А почему…

Он едва ли не заплакал, поняв, что никто больше за нами не побежал.

— Их там съели? — захныкал он.

— Тшшш, — я поднял руку, чтобы он не шумел и прислушался.

— Что происходит? — спросил я у невидимого собеседника.

«Я усыпила твоих друзей, как и обещала, — ответил женский голос. — Но не волнуйся, они уже пришли в себя».

Голос засмеялся и я невольно восхитился его красоте.

— Барин? — испуганно проблеял Пронька и дернул меня за рукав. — Что происходит?

«Спроси лучше, почему он прячет от тебя руку, ведьмак», — хитро посоветовал голос.

И в этот момент на тропе показалась огромная кошка, размером с крупную лошадь. Мы с парнем застыли, глядя на роскошное животное, ступившее на примятую траву. Кошка была красивой, с крупной лобастой головой, широкой грудью, длинными лапами и большим хвостом. Шелковистая шерсть черного цвета казалось впитывала свет. Она была сама тьма — бархатная и мягкая. Мне хотелось шагнуть к животине, протянуть руку, коснуться меха и проверить настолько ли он гладкий на ощупь.

Рядом со мной раздался долгий выдох. Пронька оттолкнул меня с тропы и шагнул к кошке. Я успел ухватить его за плечо и дернуть назад.

— Стой, — приказал я.

— Не тронь, уродец, — отмахнулся парень, враз потеряв деревенский выговор.

От неожиданности я замер и тут же понял, что потерял шанс вернуть дурачка.

Тот упал на колени и буквально пополз к лапам кошки. Она с любопытством смотрела на глупца и мне показалось, что на ее морде появилась хитрая улыбка.

— Человечек смешной, — произнесла она вслух.

Ее голос был немного хрипловатым. Словно она очень долго не говорила. Наверняка так и было, учитывая, что Кошке достаточно было общаться мысленно.

— Не трогай его. Ты обещала отпустить тех, кто шел со мной.

— Слово мое заветное, — Кошка наклонила голову к плечу. — Я не обманула тебя, темный. Твои друзья выйдут из леса. Проводник не сможет выйти, потому что он уже принадлежит Лукоморью. Но он и сам не захочет. Тут его